Старший Фарадж сидел на скамейке в своей парикмахерской, наблюдая за работой своих детей. Он был одет в черное пальто, белый шарф и меховую шапку-пирожок, характерную для выходцев из Ирана. В ожидании моей очереди разговорились. Я поинтересовался каковы шансы народного сопротивления в Иране свергнуть режим Ахмадиниджада.
- Все зависит от того, какие интересы у Америки. Все что происходит на Ближнем Востоке зависит от американских интересов. И у нас. Все мы рабы Вaшингтона. Я вообще затрудняюсь понять тех, кто репатриируется сюда из Южной Америки или Западной Европы, - сетовал он.
- А сам ты жалеешь, что приехал сюда из Ирана?
- Я тогда был молодой и глупый.
Было заметно, что несмотря на полвека прожитые здесь старший Фарадж тоскует по родине.
По дороге домой, свежевытриженный, я увидел другого представителя его поколения и эмиграции, правда из Ирака. Он сидел на своем постоянном посту - у входа в овощную лавку на углу Вайцман и Герцль, одетый, как всегда с иголочки: костюм или куртка, галстук, белоснежный воротник рубашки, аккуратно подбритые тонкие "иракские" усики и неотменная трость. Окружающие суета и крики словно не касаются его. Как будто он восседает на берегу Тигра или Эфрата, глядя как сфинкс на проходящие внизу парусники с заморскими товарами.
Плохо что Вы не рисуете, Ватсон. Тут был уместен черно-белый рисунок карандашом, в следующий раз героев надо фотить, фотошопить и выставлять иллюстрации для народа
ОтветитьУдалитьВы правы, Шерлок. Я всегда тушуюсь перед фотографированием незнакомых людей. Use your imagination.
ОтветитьУдалить