Из представителей местной интеллигенции в нашей компании был только Леня. Истинные мотивы его визита прояснились уже у билетной кассы. – Самогон, – сказал он, потирая руки. Здесь они разливают самогон.
Вскоре мы таки вышли к источнику живой воды.
Самогон разливали из графинов в сопровождении местной закуски: хлеб с медом и соленым огурцом.
Эклектика
Ноу-хау
Не задумываясь дважды я присоединился сегодня к коллегам в поездку в этнографический заповедник Дудудки в 40 км от Минска. По дороге мы слушаем по радио развлекательные программы, транслируемые с задором, превышающим норму раз в двадцать. В новостных блоках слушателей поздравляли с Днем Российско-Беларусской дружбы и сообщали об очередном Добровольном Субботнике, проходящем сегодня в стране.
В Дудутках была небольшая выставка народных мастеров, создающих изделия по традиционным технологиям …
и павильоны-мастерские эти технологии демонстрирующие
… местами речитативным формальным голосом, а местами интересно, захватывающе.
Туристов было относительно не много. Мы не раз пересекались с группой из пяти кавказских мужчин и одной женщины, крупной и белой, как Эльбрус. Она настолько возвышалась над группой джигитов, что было понятно, что без страховки, альпинистских “кошек” и кислородных масок им ни за что на нее не взобраться.
Пребывание в Киеве было коротким. Кроме привычного вида из окна гостиницы на бульвар Шевченко, стен гостиничного холла и знакомых офисных коридоров мне не удалось увидеть ничего. И как год назад я снова почувствовал себя больным перед рабочим днем. Только на этот раз мое состояние больше напоминало отравление. Среди возможный подозреваемых: горячий салат с морепродуктами в “Якинтории” на Дерибасовской, подозрительного вида бутерброд с салями на рейсе Одесса-Киев и агенты Хамаса, пытающиеся отомстить за похищение ихнего инженера. Все версии активно рассматриваются ШАБАКом и МОССАДом.
Пожалуй самым запоминающимся моментом моего визита в Киев станет полный рабочий день в офисе с отключенным отоплением. Расследование причины саботажа также передано вышеуказанным органам.
В Киеве собралась очень веселая команда и было очень жаль расставаться с ними так быстро. Хельга присоединилась к нам на ужине и удалось немного пообщаться.
Во время обсуждения тестов я решил проверить сколько времени продолжается полет из Киеве в Минск и к своему шоку обнаружил, что рейс вылетает на два часа раньше, чем указано в моем маршрутном листе. Позвонили в офис и я стал стремительно собираться. К моему счастью оказалось, что полет отложен на час.
В итоге успел.
В поисках одесского true self я решил погрузится в ее подсознание – дворы и подворотни
В Одессе густой туман. Всю ночь меня тревожил странный гудящий звук, который на поверку оказался позывными местного маяка. Наша психолог Лена смогла попасть к нам лишь со второго захода, вернувшись сперва в Тель Авив, достигнув было заветных одесских берегов, из-за тумана.
Совершив утреннюю вылазку в город, я обнаружил под густым туманным одеялом немолодое, но очень привлекательное тело.
Гость города может подумать, что Большая Одесская Мечта ее жителей – это стать вторым Жванецким. Юмором сквозит из каждой одесской подворотни. По пути мне встречалось несколько субъектов, пытающихся обменять свой юмор на мои деньги. На приморском бульваре мне попался странный человек в белой капитанской панаме с табличкой на шее “Я – поэт, зовусь я Цветик Белый и еще какой-то текст не в рифму. Табличка висела у него на шее, так как его руки были заняты веерами печатной продукции – от открыток с кошками до образцов его собственной поэзии. Из любопытства я задержался послушать его. Поэт Белый пожаловался на тяжелую мысль, спросил могу ли я дать ему 11 (одиннадцать) гривен в обмен на какую-то очень ценную открытку. Я дал 10 и попросил прочесть мне что-то из последнего. Но мне показалось, что моя просьба прозвучала уже после того, когда он достал из кармана тетрадный лист с написанным от руки текстом и продекламировал мне стихотворение “Чернобыль”, созданное им по наводке соседской музы, рассказавшей поэту об ужасах Фус(ш)икамы. Меня несколько озадачила метафора “патронтаж” в отношении чернобыльского саркофага. Но я решил не задерживаться ради литературных споров, так как поэт Белый уже полез в другой карман за шутками собственного изготовления.
Позже на Дерибасовской я встретил человека, одетого в стиле Остапа Бендера, предлагающего прохожим авторский юмор за деньги.
