суббота, сентября 28, 2013
Картинки с выставки
Посетили несколько выставок в Тель Авивском Музее Искусств. Особенно понравились фотографии Jeff Wall: Visibility (некоторые из них я уже видел в галерее Пинчука в Киеве), “WANTED – избранные работы из коллекции Муграби” с полотнами Уорхола, Принса, Баскиата и Ко, подборку рисунков и литографий известных мексиканских художников “Mexico: Art for the People, Works on Paper from the Museum Collection” и забавные своими оптическими эффектами “WYSIWYG: What You See Is What You Get” современных израильских авторов (судя по технической сложности некоторых экспонатов у их “изобретателей” должны быть дипломы Техниона).
Как обычно, новое здание ТАМИ вызвало у меня не не меньший интерес, чем его содержимое.
пятница, сентября 27, 2013
Чужая сторона
Ступив на берег, мы попали в толпу малайцев, негров и африканцев,
как называют себя белые, родившиеся в Африке. Одни работали в
адмиралтействе, другие праздно глядели на море, на корабли, на приезжих
или просто так, на что случится. За нами шли наши слуги; кто нес ружье,
кто сетку ловить насекомых, кто молоток — разбивать каменья. «Смотрите, —
говорили мы друг другу, — уже нет ничего нашего, начиная с человека; все другое: и
человек, и платье его, и обычай». Плетни устроены из кустов кактуса и
алоэ: не дай бог схватиться за куст — что наша крапива! Не только
честный человек, но и вор, даже любовник, не перелезут через такой
забор: миллион едва заметных глазу игл вонзится в руку. И камень не
такой, и песок рыжий, и травы странные: одна какая-то кудрявая, другая в
палец толщиной, третья бурая, как мох, та дымчатая. Пошли за город, по
мелкому и чистому песку, на взморье: под ногами хрустели раковинки. «Все
не наше, не такое», — твердили мы, поднимая то раковину, то камень.
Промелькнет воробей — гораздо наряднее нашего, франт, а сейчас видно,
что воробей, как он ни франти. Тот же лёт, те же манеры, и так же
копается, как наш, во всякой дряни, разбросанной по дороге. И ласточки, и
вороны есть; но не те: ласточки серее, а ворона чернее гораздо. Собака
залаяла, и то не так, отдает чужим, как будто на иностранном языке лает.
По улицам бегали черномазые, кудрявые мальчишки, толпились черные или
коричневые женщины, малайцы, в высоких соломенных шляпах, похожих на
колокола, но с более раздвинутыми или поднятыми несколько кверху полями.
Только свинья так же неопрятна, как и у нас, и так же неистово чешет
бок об угол, как будто хочет своротить весь дом, да кошка, сидя в
палисаднике, среди мирт, преусердно лижет лапу и потом мажет ею себе
голову.
И.Гончаров. Ф.П.
четверг, сентября 26, 2013
О погоде
Вчера отец Чу докладывал нам о похолодании в Виннице. Ожидают снег. У нас тоже похолодание, отвечала ему Чу, температура упала до +25 и ночью мы спим без вентилятора.*
сегодня на пляжах Тель Авива и Герцлии
* Карлсон улетел, но обещал вернуться
2й like Обломову
Очнувшись, со вздохом скажешь себе: ах, если б всегда и везде такова
была природа, так же горяча и так величаво и глубоко покойна! Если б
такова была и жизнь!.. Ведь бури, бешеные страсти не норма природы и
жизни, а только переходный момент, беспорядок и зло, процесс творчества,
черная работа — для выделки спокойствия и счастия в лаборатории
природы…
И.Гончаров. Ф.П.
вторник, сентября 24, 2013
Новейший англичанин
Замечу, между прочим, что все здесь стремится к тому,
чтоб устроить образ жизни как можно проще, удобнее и комфортабельнее.
Сколько выдумок для этого, сколько потрачено гения изобретательности на
машинки, пружинки, таблицы и другие остроумные способы, чтоб человеку
было просто и хорошо жить! Если обстановить этими выдумками, машинками,
пружинками и таблицами жизнь человека, то можно в pendant1
к вопросу о том, «достовернее ли стала история с тех пор, как
размножились ее источники» — поставить вопрос: «удобнее ли стало жить на
свете с тех пор, как размножились удобства?»
Новейший англичанин не должен просыпаться сам; еще
хуже, если его будит слуга: это варварство, отсталость, и притом слуги
дороги в Лондоне. Он просыпается по будильнику. Умывшись посредством
машинки и надев вымытое паром белье, он садится к столу, кладет ноги в
назначенный для того ящик, обитый мехом, и готовит себе, с помощию пара
же, в три секунды бифштекс или котлету и запивает чаем, потом
принимается за газету. Это тоже удобство — одолеть лист «Times» или
«Herald»:2
иначе он будет глух и нем целый день. Кончив завтрак, он по одной
таблице припоминает, какое число и какой день сегодня, справляется, что
делать, берет машинку, которая сама делает выкладки: припоминать и
считать в голове неудобно. Потом идет со двора. Я не упоминаю о том, что
двери перед ним отворяются и затворяются взад и вперед почти сами. Ему
надо побывать в банке, потом в трех городах, поспеть на биржу, не
опоздать в заседание парламента.
Он все сделал благодаря удобствам. Вот он,
поэтический образ, в черном фраке, в белом галстуке, обритый,
остриженный, с удобством, то есть с зонтиком подмышкой, выглядывает из
вагона, из кеба, мелькает на пароходах, сидит в таверне, плывет по
Темзе, бродит по музеуму, скачет в парке! В промежутках он успел
посмотреть травлю крыс, какие-нибудь мостки, купил колодки от сапог
дюка. Мимоходом съел высиженного паром цыпленка, внес фунт стерлингов в
пользу бедных. После того, покойный сознанием, что он прожил день по
всем удобствам, что видел много замечательного, что у него есть дюк и
паровые цыплята, что он выгодно продал на бирже партию бумажных одеял, а
в парламенте свой голос, он садится обедать и, встав из-за стола не
совсем твердо, вешает к шкафу и бюро неотпираемые замки, снимает с себя
машинкой сапоги, заводит будильник и ложится спать. Вся машина засыпает.
И.Гончаров. Ф.П.
Далее следует более подробное описание быта русского помещика, которое ввиду большого объема я не привожу здесь. Замечу лишь, что контрасты резки.
Светское воспитание, если оно в самом деле светское, а
не претензия только на него, не так поверхностно, как обыкновенно
думают. Не мешая ни глубокому образованию, даже учености, ни какому специальному направлению,
оно выработывает много хороших сторон, не дает глохнуть порядочным
качествам, образует весь характер и, между прочим, учит скрывать не одни
свои недостатки, но и достоинства, что гораздо труднее. То, что иногда
кажется врожденною скромностью, отсутствием страсти — есть только
воспитание. Светский человек умеет поставить себя в такое отношение с
вами, как будто забывает о себе и делает все для вас, всем жертвует вам,
не делая в самом деле и не жертвуя ничего, напротив, еще курит ваши же
сигары, как б[арон] мои. Все это, кажется, пустяки, а между тем это
придает обществу чрезвычайно много, по крайней мере наружного,
гуманитета.
И.Гончаров. Ф.П.
понедельник, сентября 23, 2013
Мне хотелось путешествовать не официально, не приехать и
«осматривать», а жить и смотреть на все, не насилуя наблюдательности,
не задавая себе утомительных уроков, осматривать ежедневно, с гидом в руках, по стольку-то
улиц, музеев, зданий, церквей. От такого путешествия остается в голове
хаос улиц, памятников, да и то не надолго.
Вообще большая ошибка — стараться собирать
впечатления; соберешь чего не надо, а что надо, то ускользнет. Если
путешествуешь не для специальной цели, нужно, чтобы впечатления нежданно
и незванно сами собирались в душу; а к кому они так не ходят, тот лучше
не путешествуй. Оттого я довольно равнодушно пошел вслед за другими в
Британский музеум, по сознанию только необходимости видеть это
колоссальное собрание редкостей и предметов знания. Мы целое утро
осматривали ниневийские древности, этрусские, египетские и другие залы,
потом змей, рыб, насекомых, почти все то, что есть и в Петербурге, в
Вене, в Мадрите. А между тем времени лишь было столько, чтобы взглянуть
на Англию и на англичан. Оттого меня тянуло все на улицу; хотелось
побродить, не между мумиями, а среди живых людей.
Я с неиспытанным наслаждением вглядывался во все,
заходил в магазины, заглядывал в домы, уходил в предместья, на рынки,
смотрел на всю толпу и в каждого встречного отдельно. Чем смотреть на
сфинксы и обелиски, мне лучше нравится простоять целый час на
перекрестке и смотреть, как встретятся два англичанина, сначала
попробуют оторвать друг у друга руку, потом осведомятся взаимно о
здоровье и пожелают один другому всякого благополучия; смотреть их
походку или какую-то иноходь, и эту важность до комизма на лице,
выражение глубокого уважения к самому себе, некоторого презрения, или по
крайней мере холодности к другому, но благоговения к толпе, то есть к
обществу. С любопытством смотрю, как столкнутся две кухарки, с корзинами
на плечах, как несется нескончаемая двойная, тройная цепь экипажей,
подобно реке, как из нее с неподражаемою ловкостью вывернется один
экипаж и сольется с другою нитью, или как вся эта цепь мгновенно
онемеет, лишь только полисмен с тротуара поднимет руку.
И.Гончаров. Ф.П.
Дружба, как бы она ни была сильна, едва ли удержит кого-нибудь от
путешествия. Только любовникам позволительно плакать и рваться от тоски,
прощаясь, потому что там другие двигатели: кровь и нервы; оттого боль и
в разлуке. Дружба вьет гнездо не в нервах, не в крови, а в голове, в
сознании.
И.Гончаров. Ф.П.
Слушая пока мои жалобы и стоны, вы, пожалуй, спросите,
зачем я уехал? Сначала мне, как школьнику, придется сказать «не знаю», а
потом, подумав, скажу: «А зачем бы я остался?» Да позвольте: уехал ли
я? откуда? из Петербурга? Этак, пожалуй, можно спросить, зачем я на-днях
уехал из Лондона, а несколько лет тому назад из Москвы, зачем через две
недели уеду из Портсмута и т. д.? Разве я не вечный путешественник, как
и всякий, у кого нет семьи и постоянного угла, «домашнего очага», как
говорили в старых романах? Тот не уезжает, у кого есть все это. А прочие
век свой живут на станциях. Поэтому я только выехал, а не уехал.
И.Гончаров. Ф.П.
Нам, русским, делают упрек в лени, и недаром. Сознаемся
сами, без помощи иностранцев, что мы тяжелы на подъем. Можно ли
поверить, что в Петербурге есть множество людей, тамошних уроженцев,
которые никогда не бывали в Кронштадте оттого, что туда надо ехать
морем, именно оттого, зачем бы стоило съездить за тысячу верст, чтобы
только испытать этот способ путешествия? Моряки особенно жаловались мне
на недостаток любознательности в нашей публике ко всему, что касается
моря и флота, и приводили в пример англичан, которые толпами, с женами и
детьми, являются на всякий корабль, приходящий в порт. Первая часть
упрека совершенно основательна, то есть в недостатке любопытства; что
касается до второй, то англичане нам не пример. У англичан море — их
почва: им не по чем ходить больше. Оттого в английском обществе есть
множество женщин, которые бывали во всех пяти частях света. Некоторые
постоянно живут в Индии и приезжают видеться с родными в Лондон, как у нас из Тамбова в Москву. Следует ли
от этого упрекать наших женщин, что они не бывают в Китае, на мысе
Доброй Надежды, в Австралии, или англичанок за то, что они не бывают в
Камчатке, на Кавказе, в глубине азиатских степей?
И.Гончаров. Ф.П.
Аллюзия на Обломова и Штольца.
воскресенье, сентября 22, 2013
Напротив, я уехал от чудес: в тропиках их нет. Там все одинаково, все
просто. Два времени года, и то это так говорится, а в самом деле ни
одного: зимой жарко, а летом знойно; а у вас там, на «дальнем севере»
четыре сезона, и то это положено по календарю, а в самом-то деле их семь
или восемь. Сверх положенных, там в апреле является нежданное лето,
морит духотой, а в июне непрошенная зима порошит иногда снегом, потом
вдруг наступит зной, какому позавидуют тропики, и все цветет и
благоухает тогда на пять минут под этими страшными лучами. Раза три в
год Финский залив и покрывающее его серое небо нарядятся в голубой цвет и
млеют, любуясь друг другом, и северный человек, едучи из Петербурга в
Петергоф, не насмотрится на редкое «чудо», ликует в непривычном зное, и
все заликует: дерево, цветок и животное. В тропиках, напротив, страна
вечного зефира, вечного зноя, покоя и синевы небес и моря. Все
однообразно!
И.Гончаров. Ф.П.
Lotus Eaters (2013)
In Greek mythology, the lotus-eaters (Greek: λωτοφάγοι, lōtophagoi), also referred to as the lotophagi or lotophaguses or lotophages, were a race of people living on an island near North Africa dominated by lotus plants. The lotus fruits and flowers were the primary food of the island and were narcotic, causing the people to sleep in peaceful apathy.
Фильм о лишенном смысла существовании молодой лондонской элиты, занятой всеми видами дорогостоящего эскипизма, прожигая свою жизнь в шоппинге, наркотиках, сексе, гламуре и прочих деструктивных увлечениях. Идея снять фильм в ч\б несет в себе, по-моему, не художественный, а смысловой характер, передавая экзистенциальное состояние его героев. Персонажи стереотипны, но местами вызывают интерес. Наблюдать за метаниями юных денди тоскливо и мытарно (удачно переданное внутеннее состояние героев), и терпимо в основном благодаря удачному саундтреку и отдельным высокохудожественным кадрам.
ШШШ
Но вдруг за этою перспективой возникало опять грозное
привидение и росло по мере того, как я вдавался в путь. Это привидение
была мысль: какая обязанность лежит на грамотном путешественнике перед
соотечественниками, перед обществом, которое следит за плавателями?
Экспедиция в Японию — не иголка: ее не спрячешь, не потеряешь. Трудно
теперь съездить и в Италию, без ведома публики, тому, кто раз брался за
перо. А тут предстоит объехать весь мир и рассказать об этом так, чтоб слушали рассказ без скуки, без
нетерпения. Но как и что рассказывать и описывать? Это одно и то же, что
спросить, с какою физиономией явиться в общество?
Читаю Гончарова и вспоминаю свой долг перед читателями, касательно описания поездки в Японию, которое (описание) я прервал на приезде в Киото. Если и должен был о чем попросить прощения в Судный День, так за это. Слышу временами заслуженные упреки в свой адрес от родных и близких, да ничего поделать не могу. Нет вдохновления. Да и время покрывает своим тяжелым песком яркие когда-то впечатления. В Японии за меньшие грехи люди моего положения совершали сеппуко. Но кому нужна моя кровь с низким содержанием адреналина?
Кому совсем невмоготу, то присылайте вопросы в редакцию и наслаждайтесь фотоотчетом в ФСБуке и в Инстаграм.
Сумимасен, Саёнара.
Пройдет еще немного времени, и не станет ни одного чуда, ни одной тайны,
ни одной опасности, никакого неудобства. И теперь воды морской нет, ее
делают пресною, за пять тысяч верст от берега является блюдо свежей
зелени и дичи; под экватором можно поесть русской капусты и щей. Части
света быстро сближаются между собою: из Европы в Америку — рукой подать;
поговаривают, что будут ездить туда в сорок восемь часов — пуф, шутка,
конечно, но современный пуф, намекающий на будущие гигантские успехи
мореплавания.
И.Гончаров. Фрегат "Паллада"
Jagten (2012)
Очень сильная реалистичная драма на крайне сложную и тяжелую тему подозрений в педофилии. Кому верить: ребенку или взрослому? В отличии от Doubt (2008) где зритель вместе с персонажами фильма не знает правды и проверяет свои чувства, ценности и жизненные установки на основании тщательно просеянной режиссером информацией, в "Охоте" мы уверены в невиновности главного героя (хотя и в этой уверенности появляются трещины). Здесь в центр угла становятся мотивы и устои общества и тема противостояния индивидуала коллективу. Крепко цепляет и заставляет задуматься.
Потрясающая игра Мадса Миккельсена особенно удаются роли такого драматического накала.
ШШШШ
Дао. Урок 11
чань > дзен
Я стараюсь быть «чань»: сохранять спокойствие и сосредоточенность в любых обстоятельствах
Чань - это китайский аналог буддизма, предшественник японского дзен. Буддизм - единственная чужеземная религия, которой удалось укрепиться и распространиться в Срединном государстве, и это потому, что буддизм имеет много общего с даосизмом. В обеих традициях предполагается, что мир, каким мы его видим, - иллюзия, а единственная реальность - пустота (в буддизме) или хаос (в даосизме). Обе проповедуют отрешенность и бескорыстие. Обе придают большое значение самонаблюдению, созерцательной жизни и медитации. Следуя им, нужно научиться смотреть внутрь себя и сохранять самоконтроль, что бы ни случилось.
К чему стремиться
• Я знаю, что мое восприятие вещей часто бывает ошибочно,и не придаю ему слишком большого значения.
• Я благодарю за то, что имею, вместо того чтобы жаловаться, что у меня чего-то нет.
• Я помню о том, что жизнь течет по закону чередования. Счастье чередуется с несчастьем, периоды здоровья - с болезнями, удовлетворенность с разочарованиями - нет ниче го окончательного.
Чего избегать
• Я не заражаюсь возбуждением других людей. Когда на меня давят, я остаюсь любезен и невозмутим.
• Я не позволяю страху овладеть мной: страх - худший советчик.
• Я не боюсь одиночества. Напротив, я ищу его, поскольку это единственное средство познать самого себя.
«Совершенства достигнет тот, кто обретет покой в хаосе». Чжуан-Цзы
Подписаться на:
Сообщения (Atom)