Transference

… transference is a form of fetishism, a form of narrow control that anchors our own problems. We take our helplessness, our guilt, our conflicts, and we fix them to a spot in the environment. We can create any locus at all for projecting our cares onto the world, even the locus of our own arms and legs. Our own cares are the thing; and if we look at the basic problems of human slavishness it is always them that we see. As Jung put it in some beautiful words: ”… unless we prefer to be made fools of by our illusions, we shall, by carefully analysing every fascination, extract from it a portion of our own personality, like quintessence, and slowly come to recognize thet we meet ourselves time and again in a thousand disguises on the path of life.”

E. Becker

2/3

Вдали от городских площадей и армейских плацев совершенно незаметным осталось важное для нас событие – 2 года армейской службы Д.

Вероятно, его служба стала настолько неотъемлемой частью нашего бытия, что подобные даты перестали быть значимыми для нас. Однако, два года – это не просто так. Две трети позади. Остался один год. Год, главная цель которого – подготовка к выходу на гражданку и планирование будущего. Д. пока не особенно грузится по этому поводу, но время от времени у него вырываются обрывки фраз, связанных с психометрией, университетом и путешествием по миру. Но пока не стоит придавать этому большого значения. За год еще все может поменятся.

Шабат. Утро.

Французский вечер

Сегодня после многочисленных отсрочек провели наконец-то с Олей и Лешей французский вечер.

Из меню вечера:

Жульен с курицей и грибами (Оля)

Эклеры с печеночным паштетом (Оля)

Луковый суп (Воваш)

с багетом и сыром Гройер (Чу)

Beef Bourguignon с картофельным пюре (Чу):

Десерт: Крем Брюлле (Оля):

Сыры и эклеры (Оля и мы):

Вина (Леша и мы):

Сегодня установил новый персональный рекорд в области синильности и маразма, прибыв на баскетбол без кроссовок. Так это, когда в голове две задачи первостепенной важности - заправить машину и вытащить деньги из лап банкомата.

Но если смотреть на ситуацию с метафизической или психоаналитической точек зрения, то можно было видеть в этом сигнал свыше или продвинутые механизмы защиты моего эго, пытающиеся предотвратить жуткую боль в поломанных пальцах, которую я испытываю после незабываемой встречи с Йудой под кольцом.

Initiatory act

Freud found that the leader allows us to express forbidden impulses and secret wishes. Redl saw that in some groups there is indeed what he perfectly calls the "infectiousness of the unconflicted person." There are leaders who seduce us because they do not the conflicts that we have; we admire their equanimity where we feel shame and humiliation. Freud saw that the leader wipes out fear and permits everyone to feel omnipotent. Redl refined this somewhat by showing how important the leader often was by the simple fact that it was he who performed the "initiatory act" when no one else had the daring to do it. Redl calls this beautifully the "magic of the initiatory act." This initiatory act can be anything from swearing to sex or murder. As Redl points out, according to its logic only the one who first commits murder is the murderer; all others are followers. Freud has said in Totem and Taboo that acts that are illegal for the individual can be justified if the whole group shares responsibility for them. But they can be justified in another way; the one who initiates the act takes upon himself both the risk and the guilt.

E. Becker

Панадюк

Склеил обрывки одесской панорамы:

"Incestuous symbiosis"

На протяжении всего года я работаю с двенадцатиклассниками над подготовкой к окончанию программы и выходу в самостоятельную жизнь. Эти темы вызывают у них парализирующий страх и сопротивление. Беккер цитирует Фромма, предлагающего блестящее объяснение этому явлению:

Fromm has insisted, too, on the importance of what he calls "incestuous symbiosis": the fear of emerging out of the family and into the world on one's own responsibility and powers; the desire to keep oneself tucked into a larger source of power. It is these things that make for the mystique of "group," "nation," "blood," "mother- or fatherland," and the like. These feelings are embeddded in one's earliest experiences of comfortable merger with the mother. As Fromm put it, they keep one "in the prison of the motherly racial-national-religious fixation."

Why are groups so blind and stupid?

"Why are groups so blind and stupid? - men have always asked. Because they demand illusions, answered Freud, they "constantly give what is unreal precedence over what is real." And we know why. The real world is simply too terrible to admit; it tells man that he is a small, trembling animal who will decay and die. Illusion changes all this, makes man seem important, vital to the universe, immortal in some way. Who transmits this illusion, if not the parents by imparting the macro-lie of the cultural causa sui? The masses look to the leaders to give them just the untruth that they need; the leader continues the illusions that triumph over the castration complex and magnifies them into a truly heroic victory. Furthermore, he makes possible a new experience, the expression of forbidden impulses, secret wishes, and fantasies. In group behavior anything goes because the leader okays it. It is like being an omnipotent infant again, encouraged by the parent to indulge oneself plentifully, or like being in psychoanalytic therapy where the analyst doesn't censure you for anything you feel or think. In the group each man seems an omnipotent hero who can give full vent to his appetites under the approving eye of the father. And so we understand the terrifying sadism of group activity."

E. Becker

Наткнулся у Беккера на мысль, которую я вынашиваю уже длительное время: The explanation of the easy of hypnosis, said Ferenczi, is that "In our innermost soul we are still children, and we remain so throughout life*." (Мысль выделена мною).

Я не раз задавал себе вопрос:"Сколько лет ребенку, глазами которого я часто смотрю на мир, ушами которого я слышу сказанное кем-то, устами которого произносятся слова до того, как они достигают Кабинета Моего Главного Редактора?"

В моем случае, ему не больше шестнадцати и у него нет ни одного седого волоска.

* В самой глубине нашей души мы все еще дети и остаемся ими на протяжении всей жизни.

Диалоги

Чу: Когда у Леши день рождения? В сентябре?
Я: Мне кажется, в ноябре ...
- Не может быть!
- ... А когда у Жени день рождения?
- У какого Жени?
- А у какого Леши?!

Soul Slavishness

"Freud saw that transference was just another form of the basic human suggestibility that makes hypnosis possible. It was the same passive surrender to superior power, and in this lay its real uncanniness . What, after all, is more “mysterious” than hypnosis, the sight of adults falling into instant stupors and obeying like automatons the commands of a stranger? It seems like some truly supernatural power at work, as if some person really did possess a mana that could enmesh others in a spell. However, it seemed that way only because man ignored the slavishness in his own soul. He wanted to believe that if he lost his will it was because of someone else. He wouldn’t admit that that this loss of will was something that he himself carried around as a secret yearning, a readiness to respond to someone’s voice and the snap of his fingers. Hypnosis was a mystery only as long as man did not admit his own unconscious motives. It baffled us because we denied what was basic in our nature. Perhaps we could even say that men were all too willingly mystified by hypnosis because they had to deny the big lie upon which their whole conscious lives were based: the lie of self-sufficiency, of free self-determination, of independent judgment and choice. The continuing vogue of vampire movies may be a clue to how close to the surface our repressed fears are: the anxiety of losing control, of coming completely under someone’s spell, of not really being in command of ourselves. One intense look, one mysterious song, and our lives may be lost forever. "

E. Becker

Минск–Тель Авив

В международном аэропорту Минска было неприлично пусто. У входа в современное здание аэропорта не было проблем со стоянкой по причине отсутствия машин.

На летном поле просматривовалось несколько одиноких самолетов. Все принадлежащие местной “Белавии”. Внутри здания формировалась сиротливая очередь на единственный рейс в Тель Авив. Очередь упиралась в закрытую дверь с матовым стеклом, которая время от времени открывалась, запуская очередного счастливчика вовнутрь. Таинства предполетного досмотра оставались скрытыми от публики, оставляя место для игры воображения. В моем тут же нарисовались стол с папкой, следователь в форме НКВД и яркий луч света от настольной лампы, направленный мне в лицо. Но, как и в сказке, Великий и грозный Оз оказался простым лысым пограничником, отпустившего меня домой в Канзас Израиль.

Тель Авив встречал нас дождем и десятиградусной температурой – идеальные условия для адаптации.

WISCR - Минск

Кто или что бессмертен?

А. Подвиг народа

В. Батька

С. Кащей

D. Человек*

Е. Все ответы (кроме D) правильные

Оставляйте ответы в комментариях. Среди ответивших правильно будет разыграна порция дранников со сметаной.

* Под впечатлением “The Denial of Death”

У каждого своя фиксация. У меня она связана с фотографией. Никакая сила не может остановить меня в Минске от фотографирования все тех же символов ушедшей эпохи. Видимо, в виду их художественной выпуклости и мистического магнетизма.

 

 

 

 

 

Черная тельмановка

Люба рассказала историю о работе ее мужа-психолога с режиссером Элемом Климовым во время съемок “Иди и смотри” (психологическая поддержка мальчика-актера, доведенного режиссером до физического и морального истощения ради достижения аутентичности художественного образа).

Люба с мужем плохо ориентировались в современном советском кино. Поэтому когда Элем Климов представился любиному мужу (Л.М.) по телефону и взял паузу, свойственную знаменитостям, Л.М. паузу не понял и спросил чем он может быть полезен человеку по имени Элем Климов (Э.К.). Тот сказал, что это он недавно снял фильм “Агония”. Л.М. выразил сожаление о том, что он его не видел. Тогда Э.К. пригласил Л.М. на частный просмотр картины на Мосфильме. Они договорились о времени встречи на проходной, куда Э.К. выйдет, чтобы провести Л.М. вовнутрь. По паузе, на этот раз с другой стороны провода Э.К. догадался, что Л.М. не знает как он выглядит. Проглотив третью жабу, он сказал, что будет в кепченке серенькой черной “тельмановке”.

- Что такое “тельмановка”? – спросил я, еле сдерживая смех.

- О! – торжественно сказала Люба и мы все стали дико ржать, отвлекая  постояльцев гостиницы “Минск” от поглощения насущных калорий главной трапезы дня.

Погоня за хрустальной пепельницей

В наш последний день в Минске пошел дождь. Пришлось заниматься шоппингом, волкингом и фотингом в неблагоприятных метеоусловиях.

Во время пребывания в Минске у Ани образовалась фиксация вокруг хрустальной пепельницы, которую она увидела в одном ресторане и теперь обязана была купить себе домой. Во всех магазинах хрусталя она слышала одно и то же предложение:"Недавно купили последнюю." Годы психологического образования и практики стали отступать под сгустающийся туман мистики и суеверий. Пока, к всеобщему облегчению, пепельница не была найдена и приобретена в магазине за Площей Перемаги.

Продолжение следует …

Уехали в аэропорт.

В окресностях гостиницы

 

 

Last day in the office

 

 

 

 

Добрай раніцы!

Сегодня наш последний рабочий дзень в Минске.