Буря по обе стороны окна затихла к утру. Словно, соединенные невидимой связью две стихии - непогода снаружи и болезнь Д. внутри, ослабли и отступили. За окном выглянуло солнце, после штормовой ночи. Утреннее замеривание температуры у Д. под языком показывало 37.8, а не 39.8 как вчера вечером и ночью. Д. уже не был похож на раненного птенца, дрожащего и прячущегося под одеялом. Он вышел на завтрак к столу и хорошо поел, проведя остаток утра сидя перед телевизором.
Несмотря на то, что Д. чувствовал себя значительно лучше, он продолжал использовать свои "больничные льготы", вроде услуг "room service", кудахтанье и постоянную близость родителей, нашу мгновенную готовность ублажить его малейшую прихоть. Он, как бы, пытался урвать положенный ему по закону последний кусок детства, со всеми причитающимися этой категории привилегиями. А также, забросить, под шумок, в наш родительский огород чувство вины по поводу приближающегося отъезда на лыжи (от которого он категорически отказался, демонстрируя зрелость и независимость).
Во время болезни у мужчин проявляются скрытые слабости. У Д. вирус вызвал ипохондрию с ее обсессивным отношением к лекарствам и ежеминутными измерениями температуры, и суеверность, которая в минуты отчаяния бросала его в туманную область иррациональности. Д. отказывался ночевать в своей комнате, ссылаясь на плохую карму. Поддавшись голосу разума он, в итоге, согласился спать в родном ложе, предварительно перенеся подушку в противоположный конец кровати - for a luck to change.
*Edited
