Рустико, Т.А.

Отмечали ДР Чу в уютном итальянском "Рустико" в Тель Авиве. Оказалось, что наша официантка - бывшая командир Д. на курсе санитаров в БААД 10. Демобилизовавшись на год раньше Д. она совершила тот же маршрут: путешествовала за границей (была ограблена в Южной Америке) и работает официанткой перед учебой. Д. благородно отклонил предложение А. "заставить ее попотеть" в память о былых днях. Хорошие воспоминания и международная солидарность официантов не позволили ему это сделать. (В предыдущем посте можно видеть пляж, на котором Д. работает официантом по выходным.)

Дополнительным напоминанием об армии были разговоры о предстоящем на следующий день пятидневным сбором резервистов на границе с Ливаном, куда Д. отправлялся без малейшего желания.

Чу возвращалась домой с двумя вазонами орхидей, о которых давно мечтала.

Хоф аШарон

Шабат шалом!

Новый проект "аХацер аахорит" ("Задворки") - "Эхад мишелану" ("Наш человек")

Кфар Саба

Понятия прекрасного и безобразного определяются относительно того или иного исторического периода или той или иной культуры. Как писал Ксенофан Колофонский (по свидетельству Климента Александрийского, Строматы, V, 110),

Если бы руки имели быки и львы или <кони>,

Чтоб рисовать руками, творить изваянья, как люди,

Кони б тогда на коней, а быки на быков бы похожих

Образы рисовали богов и тела их ваяли,

Точно такими, каков у каждого собственный облик.

В Средние века Жак де Витри (в Восточной, или Иерусалимской истории), превознося Красоту божественного творения, признавал,что, «вероятно, циклопы, имеющие лишь один глаз, придут в изумление, что у кого-то их два, ровна как и мы дивимся и циклопам, и трех-глазым созданиям... Мы находим безобразными черных эфиопов, а между тем среди них самый черный и есть наибольший красавец». Несколько веков спустя ему вторил Вольтер (в Философском словаре): «Спросите у самца жабы, что такое красота, прекрасное, «to kalon»? Он ответит, что это — жаба-самка с ее огромными, круглыми, выпученными глазами на маленькой головке, с плоским ртам да ушей, желтым брюшкам, коричневой спинкой.

У.Эко. История уродства

И.Гончаров. Фрегат Паллада.

Завершил кругосветное путешествие с И.Гончаровым на "Фрегате Паллада", на которое меня толкнули любовь к путешествиям и интерес к творчеству Гончарова после понравившегося мне "Обломова". Книга читается легко и с интересом. Писатель в середине 19го века не был ограничен рамками politically correct и писал откровенно, с нескрываемым налетом имперского эгоцентризма. Он легко окрещает местное население "дикарями" и "получеловеками" и свято верит в просветительскую роль торговли и христианства. Тем не менее, мне это не мешало. Ибо пишет Гончаров легко, честно, с правильной дозой иронии и рефлексии и, разумеется, с столь полюбившимися мне по "Обломову" юмором вниманием к деталям. Любопытен русский язык тех времен - Гончаров пишет "домы", "конфекты" и прочие забавные архаизмы. Интересно и подробно описаны попытки первых контактов русских с японцами (так и не принесших желаемых результатов, но "пробивших окно" в страну восходящего солнца) - главной цели экспедиции.

Читая "Ф.П." понимаешь, что образ Обломова Гончаров писал не с себя. Если уж альтер -эго автора и присутствует в "Обломове", то в образе Штольца.

ШШШШ

Лилии

Страх и опасность

"Страшные" и "опасные" минуты - это не синонимы, как не синонимы и самые слова "страх" и "опасность" вообще, на море особенно. Страшных минут для иных вовсе не существует, для других  - их множество. Это зависит от привычки или непривычки к морю, то есть от знакомства или незнакомства с его характером, с устройством и управлением корабля и, наконец, от нервозности характера или от воспитания плавателя. Новичку всё кажется страшно или сомнительно на корабле. «Пошел все наверх!» — скомандует боцман, и четыреста человек бросятся как угорелые, точно спасать кого-нибудь или сами спасаться от гибели, затопают по палубе, полезут на ванты: не знающий дела или нервозный человек вздрогнет, подумает, что случилась какая-нибудь беда. Ничего не бывало: надо прибавить или убавить парусов или что-нибудь в этом роде. А там загремит бегущий по роульсам (колесцам) канат. Не то так от качки, как будто с отчаяния, распахнет свои дверцы какой-нибудь шкап в каюте, и вся его внутренность, то есть посуда, — с треском и звоном полетит во всё стороны и разобьется вдребезги. Чего не представится испуганному воображению нового плавателя при этом треске! Минута — «страшная», но только разве для буфетчика, который не запер крепко дверцы и которому за это достанется.

Так и мне, не ходившему дотоле никуда в море далее Кронштадта и Петергофа, приходилось часто впадать в сомнение при этих, по непривычке «страшных», но вовсе не «опасных», шумах, тресках, беготне, пока я не ознакомился с правилами и обычаями морского быта.

Другое дело «опасные» минуты: они нечасты, и даже иногда вовсе незаметны, пока опасность не превратится в прямую беду. И мне случалось забывать или, по неведению, прозевать испугаться там, где бы к этому было больше повода, нежели при падении посуды из шкафа, иногда самого шкафа или дивана.

О многих «страшных» минутах я подробно писал в своем путевом журнале, но почти не упомянул об «опасных»: они не сделали на меня впечатления, не потревожили нерв — и я забыл их или, как сказал сейчас, прозевал испугаться, оттого, вероятно, прозевал и описать.

И.Гончаров. Ф.П.

“Зеленая деревня”

Смотрел с Д. повтор ночной игры NBA. В эти дни лига проводит кампанию под девизом "Hoops for troops" в знак солидарности с армией США. Дальше вссех в этой кампании пошли San Antonio Spurs, игроки которой вышли на домашний матч против Washington Wizards в форме цвета хаки. В приступе патриотизма техасской команды был только один изъян. (Нет, не в результате - они порвали столичных гостей, как американский спецназ иракских фаллахов.) Пятерка Spurs, играющая в тот момент на площадке, состояла из Марко Белинели (Италия), Тони Паркер и Борис Диао (оба Франция), Ману Джинобили (Аргентина) и Тим Данкен - единственный американец, уроженец Виргинских островов.

Скоро ехать нет возможности, как ездят, например, в Европейской  России. Там можно, не выходя из экипажа, переменить лошадей и ехать далее.  Можно даже закусить в экипаже и выйти на пять минут, съесть кусочек сыру,  ветчины, холодной телятины; а здесь всё замерзает до того, что надо щи рубить  топором или ждать час, пока у камина отогреются. Вот и остановка. Вы с морозу,  вам хочется выпить рюмку вина, бутылка и вино составляют одну ледяную глыбу:  поставьте к огню — она лопнет, а в обыкновенной комнатной температуре не  растает и в час; захочется напиться чаю — это короче всего, хотя хлеб тоже  обращается в камень, но он отходит скорее всего; но вынимать одно что-нибудь,  то есть чай — сахар, нельзя: на морозе нет средства разбирать, что взять,  надо тащить всё: и вот опять возни на целый час — собирать всё!

И.Гончаров. Ф.П.

Ямщик франт попался, в дохе, в шапке с кистью, и везет плохо. Лицо у  него нерусское. Вообще здесь смесь в народе. Жители по Лене состоят и из  крестьян, и из сосланных на поселение из разных наций и сословий; между ними есть и жиды, и поляки, есть и из якутов. Жидов здесь любят: они торгуют, дают  движение краю.

И.Гончаров. Ф.П.

Какие развлечения на таком длинном переезде? Приедешь на станцию:  «Скорей, скорей дай кусочек вина и кружок щей». Всё это заморожено и везется в  твердом виде; пельмени тоже, рябчики, которых здесь множество, и другая дичь.  Надо иметь замороженный черный и белый хлеб. На станциях есть молоко,  кое-где яйца, местами овощи, но на это нельзя рассчитывать. Жители, по малому числу проезжих, держат всё это только для себя или  отправляют, если близко, на прииски, которые много поддерживают здешние места,  доставляя работу. Туда стекается народ: предметов потребления надобится всё  больше и больше, обозы идут чаще из Иркутска на прииски и обратно — и  формируется центр сильного народонаселения и деятельности. Та же история,  что в Калифорнии, в Австралии. Это напоминает басню о кладе, завещанном  стариком своим детям. Дело — не в золоте.

И.Гончаров. Ф.П.

Дорога

Многим нравится дорога не как путешествие, то есть наблюдение  нравов, перемена мест и проч., а просто как дорога. Есть же охотники переезжать  с квартиры на квартиру; гулять по осенней слякоти и т. п. Славно, говорят  любители дороги, когда намерзнешься, заиндевеешь весь и потом ввалишься в  теплую избу, наполнив холодом и избу, и чуланчик, и полати, и даже под лавку дунет холод,  так что сидящие по лавкам ребятишки подожмут голые ноги, а кот уйдет из-под  лавки на печку... «Хозяйка, самовар!» И пойдет суматоха: на сцену является  известный погребец, загремят чашки, повалит дым, с  душистой струей, от маленького графинчика, в печке затрещит  огонь, на сковороде от поливаемого масла раздается неистовое шипенье; а на  столе поставлена уж водка, икра, тарелки etc., etc. Если спутник не один, идет  шумный разговор, а один, так он выберет какого-нибудь старика и давай  экзаменовать его: «Сколько хлеба, да какой, куда сбываете? А ты что  спряталась, красавица? — тут же скажет девке мимоходом, — поди сюда!»  Или даст разинувшему рот, не совсем умытому мальчишке кусок сахару: всё это  называется удовольствием. Пожалуй,  почему и не так? Но когда это удовольствие тянется так долго, как мое,  тогда дашь ему и другое название.

И.Гончаров. Ф.П.

Дубы Ицхака

«Свет мал, а Россия велика», — говорит один из моих спутников,  пришедший также кругом света в Сибирь. Правда. Между тем приезжайте из России в  Берлин, вас сейчас произведут в путешественники: а здесь изъездите пространство  втрое больше Европы, и вы все-таки будете только проезжий.  В России нет путешественников, всё проезжие, несмотря на то что теперь именно  это стало наоборот. Разве по железным дорогам путешествуют? Они выдуманы затем,  чтоб «проезжать» пространства, не замечая их. Теперь я вижу, что у нас, в этих  отдаленных уголках, только еще и можно путешествовать, в старинном,  занимательном смысле слова, с лишениями, трудностями, с запасом чуть не на год провизии, с перинами и самоварами. Да и то,  благодаря здешнему начальству, исчезает понемногу. И здесь заводятся удобства:  того и гляди скоро не дадут выспаться на снегу и в поварни приставят  поваров — беда: совсем истребится порода путешественников!

И.Гончаров. Ф.П.

Lecon 3

Уже считаем до 70, обмениваемся телефонами, номерами паспортов и адресами. Выучили первые прилагательные: "jeune", "grand", "brun", "joli" и очень важный глагол "aimer" ("любить"). По прежнему, основные сложности вызывает произношение гласных, требующих выхода исключительно через нос. Наши носы пока не достаточно чувствительны. Так и норовим произносить вслед за гласной непроизносимую "н" (как в bonjour или bien), что расстраивает нашу professeur.

Для закрепления прилагательных Брижит поставила нам "Le Telephon" de Nino Ferrer:

Бенцион

В поисках подарка на ДР Чу забрел в книжную лавку Бенциона (ака Мати Каспи*). Вместе с ним остановились на красивом ивритском издании “История красоты” и “История уродства” У.Эко.

Заворачивая книги Бенцион сказал, что завидует мне.

- Завидуешь чему?

- Тому, что ты покупаешь такие книги.

- … Но у тебя же есть все это! – недоумеваю я и обвожу жестом его тесную и уютную лавку, напичканную книгами.

- Это не то, – возражает он. – Я потерял вкус к приобретению новой книги. Много лет назад, до того, как у меня появился этот магазин, я приходил в день получки в книжный магазин на ул. Алия в Тель Авиве, проводил там весь вечер и оставлял там четверть зарплаты. Однажды, когда я вернулся домой с очередной стопкой книг, моя жена села в центре комнаты, обстановка которой состояла в основном из книжных полок, и заплакала. Сказала, что так дальше продолжаться не может. После длинного разговора она спросила почему бы мне не купить книжный магазин. Я сказал, что ничего в этом не понимаю. И где я найду книжный магазин? Она сказала, что возьмет это на себя. И через некоторое время она нашла его в Кфар Сабе. Мы поехали туда и скоро договорились о цене. Я спроектировал интерьер и книжные стеллажи (очень оригинальной формы) и мой брат сделал их в столярной мастерской. Долгое время моя лавка была единственным книжным магазином в Кфар Сабе. Однажды у входа остановился дорогой автомобиль из него вышел Стемацки (первая сеть книжных магазинов в Израиле) и после короткой беседы сказал, что он не может вынести мысли о том, что единственный магазин в городе не имеет его имени на вывеске. Я ответил, что желаю остаться маленькой и независимой лавкой. Он не уступал. Предлагал мне деньги наличными прямо сейчас и достав их из кармана, махал ими у меня перед носом. Сказал, что не уедет без моей подписи в контракте.

- И он сделал тебе предложение от которого ты не смог отказаться?

- Да. В итоге он уехал домой с подписанным контрактом. Но некоторые пункты, касательно определенной независимости в выборе ассортимента ему пришлось изменить по моему требованию.

В конце разговора я признался ему, что уже давно перешел на электронную читалку. Бенцион посмотрел на меня с разочарованием.

– Книга, как женщина – с ней нужно спать.

Сегодня утром я вручил Чу мой подарок. Она сразу взялась за “Историю красоты”. Мне же досталась “уродливая” половина.

Любопытно также, как чукчи производят торговлю, то есть мену, с  другим племенем, коргаулями, или карагаулями, живущими на островах у устья рек,  впадающих в Ледовитое море. Чукча и карагауль держат в одной руке товар,  который хотят променять, а в другой по длинному ножуи не спускают друг с друга  глаз, взаимно следя за движениями, и таким образом передают товары.  Чуть один зазевается, другой вонзает в него нож и берет весь товар себе.  Об убитом никто не заботится: «Должно быть, дурной человек был!» — говорят  они и забывают о нем.

И.Гончаров. Ф.П.

При этом письме я приложу для вашего любопытства образец этих  трудов: молитву Господню на якутском, тунгусском и колошенском языках,которая сообщена мне здесь. Что значат трудности английского выговора в  сравнении с этими звуками, в произношении которых участвуют не только горло,  язык, зубы, щеки, но и брови, и складки лба, и даже, кажется, волосы! А какая  грамматика! то падеж впереди имени, то притяжательное местоимение слито с  именем и т. п. И всё это преодолено!

И.Гончаров. Ф.П.

The Wolves (act I and II)

From "Rust and Bone" OST

Вот теперь у меня в комнате лежит доха, волчье пальто, горностаевая  шапка, беличий тулуп, заячье одеяло, торбасы, пыжиковые чулки, песцовые  рукавицы и несколько медвежьих шкур для подстилки. Когда станешь надевать всё  это, так чувствуешь, как постепенно приобретаешь понемногу чего-то беличьего,  заячьего, оленьего, козлового и медвежьего, а человеческое мало-помалу  пропадает. Кухлянка и доха лишают употребления воли и предоставляют полную  возможность только лежать. В пыжиковых чулках и торбасах ног вместе сдвинуть  нельзя, а когда наденешь двойную меховую шапку, или, по-здешнему, малахай, то  мысли начинают вязаться ленивее в голове и одна за другою гаснут. Еще бы  что-нибудь прибавить, так, кажется, над вами того и гляди совершится  какая-нибудь любопытная метаморфоза.

И.Гончаров. Ф.П.

Один из якутов вызвался сходить в город за лошадьми. Я послал с ним  человека, а сам уселся на берегу на медвежьих шкурах. Нельзя сказать, чтоб  было весело. Трудно выдумать печальнее местности.

И.Гончаров. Ф.П.

Тель Авивский порт №2

Подали чай. Человек мой хитро сложил в пирамиду десятка полтора  кусков сахару, чтоб не обнаружить нашей дорожной нищеты. Я придвинул сахар к  смотрителю. Он взял самый маленький кусочек и на мое приглашение положить  сахару в стакан отвечал, что никогда этого не делает, — сюрприз для моего  человека, и для меня также: у меня наутро оставался в запасе стакан чаю.  Смотритель выпил три стакана и крошечный оставшийся у него кусочек сахару  положил опять на блюдечко, что человеком моим было принято как тонкий знак  уменья жить.

И.Гончаров. Ф.П.

Якуты

«Якуты не слышат по-русски», — перебил  смотритель и спросил их по-якутски. Те зашевелились, некоторые пошли к берегу,  и я за ними. 

...

 Сколько я мог узнать, якутов, кажется, несправедливо считают  кочующим народом. Другое дело тунгусы, чукчи и прочие племена здешнего края:  те, переходя с одного места на другое, более удобное, почти никогда на прежнее не  возвращаются. Якуты, напротив, если и откочевывают на время в другое от своей  родной юрты место, где лучше корм для скота, но ненадолго, и после возвращаются  домой. У них большей частью по две юрты, летняя и зимняя. Этак, пожалуй, и мы с  вами кочующий народ, потому что летом перебираемся в Парголово, Царское Село,  Ораниенбаум.

И.Гончаров. Ф.П.

У юрты встретил меня старик лет шестидесяти пяти в мундире  станционного смотрителя со шпагой.

И.Гончаров. Ф.П.

Тель Авивский порт №1

Потом заседатель сказал, что лошади только что приехали и  действительно измучены, что «лучше вам подождать до света, а то ночью тут  гористо» и т. п.
Нечего делать: заседатель — авторитет в подобных случаях, и я  покорился его решению. Мы принялись за чай. «У меня есть рябчики, и  свежие», — сказал я. «А! — значительно сделал заседатель, — а у  меня огурцы», — прибавил он. «А! — еще значительнее сделал я. —  У меня есть говядина», — сказал я, больше затем, чтоб узнать, что есть еще  у него. «У меня — белый хлеб». — «Это очень хорошо; у меня есть  черный...» — «Прекрасно!» — заметил собеседник. «Да человек вчера  просыпал в него лимонную кислоту: есть нельзя. Но зато у меня есть английские  супы в презервах», — добавил я. «Очень хорошо, — сказал он, — а  у меня вино...» — «Вино!» Тут я должен был сознаться, что против него  я — пас.
Он ехал целым домиком и начал вынимать из так называемого и всем вам  известного «погребца» чашку за чашкой, блюдечки, ножи, вилки, соль, маленькие  хлебцы, огурцы, наконец, покинувший нас друг — вино. «А у меня  есть, — окончательно прибавил я, — повар».

И.Гончаров. Ф.П.

Другую станцию, Ичугей-Муранскую, вез меня  Егор Петрович Бушков, мещанин, имеющий четыре лошади и нанимающийся ямщиком у подрядчика, якута. Он и живет с последним в  одной юрте; тут и жена его, и дети. Из дверей выглянула его дочь, лет  одиннадцати, хорошенькая девочка, совершенно русская. «Как тебя зовут?» —  спросил я. «Матреной, — сказал отец. — Она не говорит  по-русски», — прибавил он. «Мать у нее якутка? Не эта ли?» — спросил  я, указывая на какое-то существо, всего меньше похожее на женщину. «Нет,  русская; а мы жили всё с якутами, так вот дети по-русски и не говорят». Ох, еще  сильна у нас страсть к иностранному: не по-французски, не по-английски, так  хоть по-якутски пусть дети говорят!

И.Гончаров. Ф.П.

Сомнения и ожидания дурного тревожат более, нежели самое дурное: я думаю, это  все испытывают на каждом шагу.

И.Гончаров. Ф.П.

Вчерашнее

Les deux femmes (avec C.), Иерусалим.

Открытый университет. Раанана

Постромантизм

В телефонном разговоре с Д. спрашиваю о парижской осени. Так себе, отвечает, прохладно, но не мерзнет. 

- А как желтое, красное, пожар осенних листьев? - допытываюсь я с воодушевлением.

Молчит, недоумевает. 

- У вас тут есть красное, желтое, осенний пожар? - спрашивает он в сторону от трубки у своей хозяйки (его бывшая сослуживица, проживающая в Париже). ... - Она говорит, что у них уже зима.

...