Долг классике

Вчера я выполнил две мои задолженности мировым кинематографу и литературе. Сначала я посмотрел от начала до конца "Casablanca", просмотр которой срывался неоднократно по разным причинам. Наверное, один из самых романтических фильмов Голливуда. А романтические фильмы it's not my cup of tea, как говорят в Англии. Но, несмотря на сильный привкус китча, оставшегося во рту после знаменитой финальной фразы:"Louie, this could be the start of a beautiful friendship.", я получил удовольствие.

Мой долг мировой литературе - "Сто лет одиночества" Маркеса, стоил мне гораздо больших усилий. После первых пятидесяти лет, наполненных, в основном, персонажами с одинаковыми именами, которые по достижению половой зрелости трахали первое лицо женского пола, попавшее в поле их зрения (и зачастую, являющееся близкой родственницей персонажа, плюс - минус поколение), и уходили на войну\закрывались в темной комнате, я серьезно подумывал бросить чтение. Две причины не позволили мне это сделать: мировая слава романа и прекрасный язык Маркеса (и переводчиков Н. Бутыриной и В. Столбова). Во сторой половине века одиночества мыльная сальса сменилась томным тангом и чтение стало более приятным. Вспоминая Жоржи Амаду (смутно) с его переплетениями страсти и политики и Пауло Коэльо с сочетанием наивности и фатализма, я начинаю задумываться над "национальными" особенностями латиноамериканской литературы, характерной вышеупомянутыми элементами. Мания-депрессия. Если никто не убедит меня в обратном, то я не скоро вернусь к этой литературе. (Л.Б. утверждает, что Картасар не вписывается в стереотип.)

Сегодня я начинаю читать роман, действие которого происходит в Аргентине. Однако, в этом случае, автор - израильско-американского происхождения.