1й Чайковский - live

Вы, наверное, ждете репортажа из Израильской Филармонии. Нет, я не упал в оркестровую яму и не был ранен шальным смычком. Просто был занят.
Попробую ныне, вкратце, изложить главные тезисы.
Начну с конца. Все прошло хорошо. Я не заснул и мне понравилось.
Я уже писал о своем восприятии классической музыки. Она, зачастую, воздействует на мой разум, минуя сердце. Так было и в этом случае, несмотря на непосредственную близость к исполнителям и виртуозное исполнение Александром Торадзе великолепного Чайковского. Поэтому, в отличии от Чу, парящей на заключительных аккордах до стоянки, я вынужден ограничиться скупыми рациональными заметками.
Сидеть на хоровых скамейках над сценой было не очень удобно, но терпимо. Было мало место для коленей. Почти как в чартерном рейсе.
Оркестр вызывал у меня ассоциации школьного класса. На первых рядах сидели прилежные скрипки. Рядом с ними, на левом фланге, теснились ботаны-виолончелисты и серьезные басы - контрабаднисты контрабасисты. Далее располагались более ветренные духовые. На правом фланге красовались две амазонки, оседлавшие две коренастые арфы. Как только закончилась первая часть, они зачехлили своих скакунов и ушли прогуливать следующий урок в ближайшем пабе.

На галерке кучковались двоечники, нарушители общественного порядка, которым не доверяли серьезные задания - барабанщик и укротители бубна, колокольчика и литавр. Родители последнего, наверняка, не вылазили из дирекции филармонии из-за постоянных вызовов за бардак во время репетиций.

А за галеркой сидели мы с Чу, плюс еще пару счастливчиков, которым удалось достать билеты в последний момент по демократической цене (100 шекелей с носа). Зато только мы видели дирижера в фас. Всем остальным его показывали на двух больших экранах, куда его транслировал оператор - наш сосед по парте.

Дирижер с греческим именем не смог прибыть из-за вулканического облака. Вместо него дирижировал местный талант Йоэль Леви, которого я не мог узнать из-за двадцатилетней разницы между его фото в програмке и в реальности.

Зал был полон до отказа.

Судя по тому, что дирижеру ни разу не пришлось дать по пальцам своей палочкой ни одному из музыкантов, исполнение было правильным.

Когда первая чайковская конная подошла к моим воротам после лирических серенад, исполняемых берлиозовским Ромео моей внутренней Джульетте (мы сидели на возвышенности над сценой), я уже ждал их с ключами от города, мягкий и податливый. Появившийся из преисподней на своем вороном рояле, жабоподобный Торадзе был восхитителен и виртуозен. Его диалог с оркестром доставил мне большое удовольствие. Живой звук был очень красив и полон. Но, выходя из зала по окончании концерта, я не испытывал тех чувств, которые вызывают у меня хороший рок или джаз перформенс. Я с завистью смотрел на Чу, пребывавшей в состоянии, близкое к экстазу.