5. Зимний спорт (часть 1)
Зимний спорт имел серьезное представительство на просторах спорт
оваров. Нижнюю ступень эволюции зимнего инвентаря занимали детские санки, напоминающие кселофон своими разноцветными, параллельными поперечными дощечками. Они имели продолговатую форму и алюминевые спинку и корпус, делающих санки легкими, но весьма уязвимыми при встречах со стационарными объектами городского ландшафта – столбами и стенами домов.
Боковая часть нашей малосемейки не имела окон. К ее глухой стене спускалась короткая, но очень крутая горка. Ничем не примечательная большую часть года, она превращалась зимой в популярный полигон для местных саночных камикадзе младшего и среднего возраста. Правильно разогнавшись и приняв аеродинамическую форму, плотно прижавшись к деревянному полотну санок, пацан имел все шансы набрать третью крейсерскую скорость и с ветерком и диким криком влететь в холодную и слепую стену.
Среди таких экстремалов большей популярностью пользовались санки второго сорта. Эти были попроще, без лишних навесок и прибамбасов. Их астенический характер определялся непритяза
тельным вечнозеленым цветом, четыремя узкими, но крепкими продольными ребрами и классическим прямоугольным остовом. Этот саночный «фольксваген» (в этимологическом значении этого слова) имел удобную цену, обладал запасом прочности, достаточного на пару сезонов и был всегда доступен в розничной продаже. Недостатки, вроде тяжелого веса, отсутствие спинки, и врезающиеся в зад, острые ребра отступали на задний план перед главным достоинством товара советского периода – надежностью. В этих санках олицетворялись дух эпохи и моральные ценности того времени – они обладали простотой форм, неприметным цветом, природной прямотой (не сворачивали с намеченного курса), и на них можно было положиться (и даже вытянуть ноги в виду отсутствия ограничивающей спинки). К концу зимы санки выглядили как после пьяного дебоша – с помятой физиономией и выбитыми ребрами.
Далее следовали клюшки – орудие мировогопролетариата мальчишества. Клюшки делились на детские, обыкновенные и продвинутые. Первые были мелкие, зеленые и не заслуживающие внимания. Обыкновенные были либо толстые и тяжелые, выдерживающие любые предметы и поверхности, и способные выжить не одну игру в пекаря, либо легкие и тонкие, трещащие под первыми ударами по шайбе и ломающие свои нежные носы вскоре после приобретения. Продвинутые ("Стеклопластик" или "Хоккей") попадались реже, стоили дороже имели кривые носы (заводские, а не загнутые кустарно о батарею), облаченные в сетку. Обладатели таких инструментов пользовались уважением и вызывали зависть у членов дворовой общины. Однако, не смотря на крутой прикид, и эти клюшки постигала та же роковая судьба, преждевременно рвущая их сексапильные сеточки и ломая элегантные кривые носы. Ходили слухи о совсем крутых клюшках (типа СКА, "ЭФСИ" (Экспериментальная Фабрика СпортИнвентаря) и "КИ-76" (Клюшка Игровая)), обитающих в российских столицах, не доходящих до голодных рук хлопцев из провинциальных окраин. Редких обладателей столичных красавиц знали поименно и дорожили их дружбой.
На фоне такого клюшечного (и общего) редколесья, мой отец, часто мотавшийся по командировкам, привез мне из Питера ... КОНО!!! Ту самую из телевизора. Ту, которой играли серьезные дяди с широкими плечами, суровым взглядом и жвачкой во рту. КОНО находилась вне периодической таблицы советского подростка, не поддавалась классификации и пряталась где-то за горизонтом эволюции, как коммунизм. Для пацана, играющего в хоккей, большей частью, в ботинках на полузаснеженном дворовом асфальте, обретение такого инструмента было схоже вручению балалаечнику сельской самодеятельности последней модели Fen
der Stratocaster. КОНО была правильного размера, невесома, с круто завернутым крюком, обтянутого какой-то стойкой сеткой. Я не знал, что с собой поделать от беспредельного счастья. Но, ... было одно но. Клюшка не была новой. Она имела весьма поношеный вид, имела много царапин, а на ее древке красовались, небрежно написанные фламастером английскими буквами короткая финская фамилия и номер 13. Когда ко мне вернулся наконец-то дар речи я спросил отца: - Откуда? Оказывается у отца в Питере есть кореш, племянник которого играл в молодежном составе СКА Ленинград. И эту клюшку он получил в дружеской встрече с финскими побратимами.
Весть о прибытии в наш город КОНО быстро распространялась по дворам. Народ приходил посмотреть и подержать. Предлагал деньги. Я чувствовал себя на седьмом небе. Но играл по-прежнему хреново. На каком-то этапе мне стало хотеться новой КОНО, а не б\у. Отец почесав затылок, сказал, что достанет мне новую, когда эта поломается. И тут началось. Раздираемый сомнениями, но одержимый мечтой, я начал ломать КОНО. Но иностранная деревяшка, которая была легче самой легкой отечественной загогулины отказывалась умирать. Размашистые удары о столбы, бардюры и асфальт она встречала не моргая, и всегда выходила победителем. В определенный момент мне все это надоело, да и сомнения по поводу шансов добыть новую КОНО крепли изо дня на день. Статус единственного обладателя заморской (пусть и подержаной) клюхи сохранялся за мной. Нечего было испытывать судьбу дважды.
оваров. Нижнюю ступень эволюции зимнего инвентаря занимали детские санки, напоминающие кселофон своими разноцветными, параллельными поперечными дощечками. Они имели продолговатую форму и алюминевые спинку и корпус, делающих санки легкими, но весьма уязвимыми при встречах со стационарными объектами городского ландшафта – столбами и стенами домов.Боковая часть нашей малосемейки не имела окон. К ее глухой стене спускалась короткая, но очень крутая горка. Ничем не примечательная большую часть года, она превращалась зимой в популярный полигон для местных саночных камикадзе младшего и среднего возраста. Правильно разогнавшись и приняв аеродинамическую форму, плотно прижавшись к деревянному полотну санок, пацан имел все шансы набрать третью крейсерскую скорость и с ветерком и диким криком влететь в холодную и слепую стену.
Среди таких экстремалов большей популярностью пользовались санки второго сорта. Эти были попроще, без лишних навесок и прибамбасов. Их астенический характер определялся непритяза
тельным вечнозеленым цветом, четыремя узкими, но крепкими продольными ребрами и классическим прямоугольным остовом. Этот саночный «фольксваген» (в этимологическом значении этого слова) имел удобную цену, обладал запасом прочности, достаточного на пару сезонов и был всегда доступен в розничной продаже. Недостатки, вроде тяжелого веса, отсутствие спинки, и врезающиеся в зад, острые ребра отступали на задний план перед главным достоинством товара советского периода – надежностью. В этих санках олицетворялись дух эпохи и моральные ценности того времени – они обладали простотой форм, неприметным цветом, природной прямотой (не сворачивали с намеченного курса), и на них можно было положиться (и даже вытянуть ноги в виду отсутствия ограничивающей спинки). К концу зимы санки выглядили как после пьяного дебоша – с помятой физиономией и выбитыми ребрами.Далее следовали клюшки – орудие мирового
На фоне такого клюшечного (и общего) редколесья, мой отец, часто мотавшийся по командировкам, привез мне из Питера ... КОНО!!! Ту самую из телевизора. Ту, которой играли серьезные дяди с широкими плечами, суровым взглядом и жвачкой во рту. КОНО находилась вне периодической таблицы советского подростка, не поддавалась классификации и пряталась где-то за горизонтом эволюции, как коммунизм. Для пацана, играющего в хоккей, большей частью, в ботинках на полузаснеженном дворовом асфальте, обретение такого инструмента было схоже вручению балалаечнику сельской самодеятельности последней модели Fen
der Stratocaster. КОНО была правильного размера, невесома, с круто завернутым крюком, обтянутого какой-то стойкой сеткой. Я не знал, что с собой поделать от беспредельного счастья. Но, ... было одно но. Клюшка не была новой. Она имела весьма поношеный вид, имела много царапин, а на ее древке красовались, небрежно написанные фламастером английскими буквами короткая финская фамилия и номер 13. Когда ко мне вернулся наконец-то дар речи я спросил отца: - Откуда? Оказывается у отца в Питере есть кореш, племянник которого играл в молодежном составе СКА Ленинград. И эту клюшку он получил в дружеской встрече с финскими побратимами.Весть о прибытии в наш город КОНО быстро распространялась по дворам. Народ приходил посмотреть и подержать. Предлагал деньги. Я чувствовал себя на седьмом небе. Но играл по-прежнему хреново. На каком-то этапе мне стало хотеться новой КОНО, а не б\у. Отец почесав затылок, сказал, что достанет мне новую, когда эта поломается. И тут началось. Раздираемый сомнениями, но одержимый мечтой, я начал ломать КОНО. Но иностранная деревяшка, которая была легче самой легкой отечественной загогулины отказывалась умирать. Размашистые удары о столбы, бардюры и асфальт она встречала не моргая, и всегда выходила победителем. В определенный момент мне все это надоело, да и сомнения по поводу шансов добыть новую КОНО крепли изо дня на день. Статус единственного обладателя заморской (пусть и подержаной) клюхи сохранялся за мной. Нечего было испытывать судьбу дважды.
Комментариев нет:
Отправить комментарий