Ступив на берег, мы попали в толпу малайцев, негров и африканцев,
как называют себя белые, родившиеся в Африке. Одни работали в
адмиралтействе, другие праздно глядели на море, на корабли, на приезжих
или просто так, на что случится. За нами шли наши слуги; кто нес ружье,
кто сетку ловить насекомых, кто молоток — разбивать каменья. «Смотрите, —
говорили мы друг другу, — уже нет ничего нашего, начиная с человека; все другое: и
человек, и платье его, и обычай». Плетни устроены из кустов кактуса и
алоэ: не дай бог схватиться за куст — что наша крапива! Не только
честный человек, но и вор, даже любовник, не перелезут через такой
забор: миллион едва заметных глазу игл вонзится в руку. И камень не
такой, и песок рыжий, и травы странные: одна какая-то кудрявая, другая в
палец толщиной, третья бурая, как мох, та дымчатая. Пошли за город, по
мелкому и чистому песку, на взморье: под ногами хрустели раковинки. «Все
не наше, не такое», — твердили мы, поднимая то раковину, то камень.
Промелькнет воробей — гораздо наряднее нашего, франт, а сейчас видно,
что воробей, как он ни франти. Тот же лёт, те же манеры, и так же
копается, как наш, во всякой дряни, разбросанной по дороге. И ласточки, и
вороны есть; но не те: ласточки серее, а ворона чернее гораздо. Собака
залаяла, и то не так, отдает чужим, как будто на иностранном языке лает.
По улицам бегали черномазые, кудрявые мальчишки, толпились черные или
коричневые женщины, малайцы, в высоких соломенных шляпах, похожих на
колокола, но с более раздвинутыми или поднятыми несколько кверху полями.
Только свинья так же неопрятна, как и у нас, и так же неистово чешет
бок об угол, как будто хочет своротить весь дом, да кошка, сидя в
палисаднике, среди мирт, преусердно лижет лапу и потом мажет ею себе
голову.
И.Гончаров. Ф.П.
Комментариев нет:
Отправить комментарий