Очередной (несанкционированный) выход Чу в русский магазин «Смак» снова вылился в высокоэмоциональное антропологическое переживание. Появившись из-за угла с пакетом праздничной порции колбасы она всем своим видом демонстрировала счастье, на зависть удрученным новогодним шоппингом прохожим. Сев в машину (быстро наполнившуюся колбасным запахом) Чу рассказывала мне новую фольклерную байку из магазина. Обычно эти истории вращаются вокруг садо-мазохистской интеракции между продавцами и покупателями на этом островке совдепии. Так было и на этот раз.
Я не посещаю русские магазины. Границы моей ностальгии включают многие вкусы и запахи детства, законсервированные навеки в банках и бутылках с этикетками на кирилице. Но в районах, населенных социальными интеракциями с бывшей Родины стоят высокие заборы с колючей проволокой и ходят вооруженные охранники со злыми волкодавами. Туда моя ностальгия даже не заглядывает. Сознание предохраняет мою ранимую душу от потенциально травматического бытия.
А Чу – наоборот, так и норовит туда зайти и на мои возражения и уговоры реагирует болезненно. Иногда – агрессивно.
Я, по неопытности, думал, что это она из-за неудовлетворенных в детстве первичных нужд на дефицитные продукты и ностальгирующих желудочных соков добровольно обрекает себя на унижения. В качестве драйва вполне оправдано. Но со временем я понял, что мотивация девиантного поведения моей жены гораздо сложнее. Уж слишком ярко горели ее глаза во время рассказов о противостоянии Чу злобным продавщицам из «Смака". Тогда-то я и усмотрел под толстым слоем колбасной кожуры ее сознания торжествующие нотки солдата, водружающего знамя над Рейстагом. Устами смелой девушки глаголила Месть. Месть униженных и оскорбленных, оказавшихся сейчас на броневике у прилавка, за которым стоит из заклятый классовый враг. Только нынче он уже не пугает их своим массивным бюстом, властным голосом и ножом для резки колбасы. Потому чтоАннушка уже разлила масло «Аврора» уже давно вошла в мутные воды Яркона и ее чернеющие стволы хладнокровно смотрят в сторону прилавка и холодильников. А на помятом чепчике «жанны» уже играет лазерный зайчик.
Чу ходит в «Смак» не по колбасу. Вернее, колбаса играет роль второстепенного стимула. Главным мотивом, по-моему, служит ощущение торжества, реванша, избавление от страха и восстановление справедливости.
Я не посещаю русские магазины. Границы моей ностальгии включают многие вкусы и запахи детства, законсервированные навеки в банках и бутылках с этикетками на кирилице. Но в районах, населенных социальными интеракциями с бывшей Родины стоят высокие заборы с колючей проволокой и ходят вооруженные охранники со злыми волкодавами. Туда моя ностальгия даже не заглядывает. Сознание предохраняет мою ранимую душу от потенциально травматического бытия.
А Чу – наоборот, так и норовит туда зайти и на мои возражения и уговоры реагирует болезненно. Иногда – агрессивно.
Я, по неопытности, думал, что это она из-за неудовлетворенных в детстве первичных нужд на дефицитные продукты и ностальгирующих желудочных соков добровольно обрекает себя на унижения. В качестве драйва вполне оправдано. Но со временем я понял, что мотивация девиантного поведения моей жены гораздо сложнее. Уж слишком ярко горели ее глаза во время рассказов о противостоянии Чу злобным продавщицам из «Смака". Тогда-то я и усмотрел под толстым слоем колбасной кожуры ее сознания торжествующие нотки солдата, водружающего знамя над Рейстагом. Устами смелой девушки глаголила Месть. Месть униженных и оскорбленных, оказавшихся сейчас на броневике у прилавка, за которым стоит из заклятый классовый враг. Только нынче он уже не пугает их своим массивным бюстом, властным голосом и ножом для резки колбасы. Потому что
Чу ходит в «Смак» не по колбасу. Вернее, колбаса играет роль второстепенного стимула. Главным мотивом, по-моему, служит ощущение торжества, реванша, избавление от страха и восстановление справедливости.
И все это по цене 150 грамм копченой колбасы.
Комментариев нет:
Отправить комментарий