Существует два совершенно разных типа жертвенности. То, что потребности нашего физического "я" и стремления нашего психического "я" могут прийти в состояние конфликта, что ради утверждения нашей духовной сущности мы можем быть вынуждены пожертвовать собой, — это один из трагических фактов жизни; самопожертвование всегда останется трагедией. Смерть не может быть сладка, за какие бы высокие идеалы ни приходилось ее принимать; она всегда горька невыразимо, но тем не менее она может стать наивысшим утверждением нашей личности. Подобное самопожертвование в корне отличается от "самопожертвования", какое превозносит фашизм. Там самопожертвование представляется не наивысшей ценой, какую может заплатить человек за утверждение своей личности, а самой целью его существования. Это мазохистское самопожертвование видит жизненное предназначение человека в отрицании своей жизни, в самоуничтожении. Самопожертвование становится ярчайшим выражением того уничтожения индивидуальной личности, ее полного подчинения высшей власти, к которому стремится фашизм во всех его проявлениях. Это такое же извращение подлинного самопожертвования, как самоубийство — наивысшее извращение жизни. Подлинное самопожертвование предполагает непреклонное стремление к духовной целостности; самопожертвование тех, кто эту целостность утратил, лишь прикрывает их моральное банкротство.

   Может возникнуть еще одно возражение: если индивидам дозволено действовать свободно, спонтанно, если они не признают над собой никакой власти, то не ведет ли это к неизбежной анархии? При условии, что под словом "анархия" понимается безудержный эгоизм и разрушительность, ответ зависит от нашего представления о человеческой природе. Я могу лишь сослаться на все сказанное выше, в главе о механизмах "бегства": человек сам по себе не хорош и не плох; человеческой жизни присуща внутренняя тенденция к развитию, проявлению способностей; если индивид изолирован, охвачен сомнениями, подавлен чувством одиночества и бессилия, то именно тогда он стремится к власти или к подчинению, тогда он склонен к разрушительности. Если же свобода человека станет позитивной, если он сможет реализовать свою сущность полностью; без компромиссов, то основополагающие причины антисоциальных стремлений исчезнут, а опасны будут люди ненормальные, больные индивиды. В истории человечества подобная свобода еще не достигалась никогда, однако она всегда была тем идеалом, к котором стремилось человечество, даже если это стремление, выражалось подчас в нелепых, иррациональных формах. Удивляться надо не тому, что история полна примеров жестокости и разрушительности, а тому, что человечество сохранило те качества достоинства, доблести и доброты, примеры которых мы находим на протяжении всей истории (и у бесчисленного множества людей в наши дни), причем сохранило и даже развило, несмотря на все то, что происходило с людьми. Этот факт не только удивляет, но и обнадеживает.

Э. Фромм. БОС.